Вегетарианское обозрение, Киев, 1910
что только отношения человека к животным вполне просты, взаимные же отношения людей спутаны сложной сетью всевозможных условностей, суеверий, предрассудков, соблазнов, правил, преданий, обычаев, законов и т.д. и т.д., то должны понять, что воздержание от «поедания» людей не может служить первой ступенью на лестнице нравственного совершенствования, а что этой, более трудной, ступени должна предшествовать более легкая и потому первая ступень воздержания от убийства, поедания и истязания животных.
В самом деле, тогда как для перехода к вегетарианству не надо проявлять никакого мужества, а требуется одно лишь отсутствие чревоугодия, да и то в очень малой степени, в деле отказа от «поедания» людей необходимы: мудрость, самообладание, самоотвержение, настойчивость и большое мужество.
Вот, когда мы увидим, какое множество препятствий нагромождено на пути освобождения одних людей от произвола и порабощения других, то уже не будем говорить, что начинать надо с прекращения «поедания» людей; как всякие изменения в природе совершаются по законам наименьшего сопротивления, точно так же и всякие изменения в поведении человека, производимые им под влиянием религиозно-нравственных требований, не могут не подчиняться тому же закону наименьшего сопротивления. А стало быть, хотя человек человеку и ближе, однако все же упорядочение наших нравственных отношений нам приходится начинать с наших отношений к животным.
Правда, эта первая ступень может показаться слишком незначительной и потому легко преодолимой, так как и без того уже, за исключением убийства животных для пищи, мы то и дело бываем свидетелями более гуманного обращения с ними, нежели с людьми. Тем лучше, потому что тем скорее нам можно будет перейти на вторую ступень, вступлением на которую по-видимому так искренно озабочены и потому так торопят нас противники вегетарианства.
Федор Страхов
ВО.9-10.1910, с.55
Отец и мухи
Доктор Валериан Петрович Гнесин любил возиться со своими детьми, семилетним Петей и пятилетней Леночкой. Окончив визиты больным, приезжал он домой, выпивал рюмку водки, обедал, спал час и шел в детскую.
Два для тому назад он придумал новую забаву. Увидев в столовой намазанный клеем лист с массой прилипших муз, заметив, что мухи, выкарабкиваясь, проделывают очень смешные движения, он решил, что детям будет любопытно все это понаблюдать. Лист он перенес в детскую.
Дети хохотали, смеялся отец, когда какая-нибудь муха уморительно выдергивала завязшую лапку, вертелась, жужжала, вязла еще больше.
Сегодня Валериан Петрович был неприятно удивлен: на листе недоставало четырех мух, увязших накануне вечером. Это были свежие и, значит, самые интересные мухи, остальные были давно уже мертвы. Прислуга говорила, что она не дотрагивалась до листа; смущенный Петя уверял, что он не знает, куда делись мухи.
Гнесин был не в духе. Ему казалось, что его обманули, и ночью ему не спалось.
Была полночь, когда он услышал подозрительный шорох в детской, смежной со спальней; он тихо приотворил дверь и при свете лампадки увидал, что маленький Петя отклеивает мух, оставшихся в живых.
Валериан Петрович сдержался и оставил мальчика в покое: когда-то он специально занимался исследованием детской души и знал, что кричать среди ночи – не педагогично